Старлей ротный радовался как ребёнок новой игрушке. Ещё бы, он получил квартиру! И не просто квартиру, а отдельную, двухкомнатную. И это в гарнизоне, где по причине нехватки жилого фонда большинство квартир превращено в коммуналки, и даже лётчики с подселением живут. Оно конечно, провести пять лет в этом захолустном забайкальском гарнизоне можно и по-коммунальному, но отдельная всё же лучше. Пусть даже и на первом этаже.
Тому, кто не жил в эдаких эрзац-коммуналках, не понять, что это за счастье, выйти утром на кухню попить кофе в одних трусах. Впрочем, поговаривали, что некоторые семьи это вполне устраивало, и они даже отказывались от расселения, поскольку возникали затруднения при попытке выяснить, где чья жена, и где чей муж. Но автор об этом достоверно не знает, а врать не приучен, разве что чуть-чуть, для красоты сюжета.
Так вот, пребывая от счастья на седьмом небе, старлей носился от КЭЧ до домоуправления, оформляя на себя квартиру и по ходу закрывая глаза на мелкие недостатки в виде свёрнутого крана, расколотой раковины. И вот заветная бумажка под названием ордер в руках. Предыдущий хозяин встретил старлея в квартире, как говорится, сидя на чемоданах, он тоже сиял от радости, как тогда думал старлей, только от того, что уезжал служить в группу войск. Он вручил старлею ключи, а также внушительных размеров паяльную лампу, футбольную камеру и велосипедный насос.
— Презент от меня лично, береги как зеницу ока!
— Зачем? — опешил старлей.
— Потом узнаешь, — только и сказал предыдущий жилец уже из дверей, поезд не ждёт, однако.
А старлей, оставшись один, теперь уже придирчиво оглядел свои хоромы, попутно составил план предстоящего ремонта и смету необходимых материалов. Подарки, впрочем, не выбросил, хоть и не понял, зачем они.
На складе уже упомянутой КЭЧ на него посмотрели как на умалишённого, дескать, тронулся человек на радостях, стройматериалов захотел. Но всё же вручили шесть рулонов обоев. Дома старлей рассмотрел свою добычу. Всем своим видом обои вполне убедительно говорили, что по возрасту они значительно превосходят свитки из египетских пирамид, а при попытке их развернуть рассыпались в прах. Делать было нечего, и ещё два дня ушло на прочёсывание хозяйственных магазинов города. Кой-чего удалось раздобыть, но всё равно, план предстоящих работ пришлось скорректировать на две трети в меньшую сторону. А потому ремонт занял меньше недели. Ещё через неделю прибыл контейнер с домашними вещами, а сразу за ним и семья старлея.
На праздновании новоселья старлей снова был счастлив, потому и не заметил, что его соседи и сослуживцы не совсем разделяют его радость, скорее даже сочувствуют. Хотя если и заметил, то скорее всё списал на обычную зависть.
Наступили будни, старлей заметил, что служба в Забайкалье не такая уж страшная, как её живописуют, особенно те, кто там не служил. А если учесть, что на улице начало сентября, так и вовсе рай. Старлей при первой же возможности уходил в тайгу, благо, она начиналась сразу же за его домом. Ранние заморозки уже успели прогнать комаров, мошкару и прочую кусачую живность. Зато грибов, ягод было столько, что глаза поначалу отказывались верить. И все эти дары тайги старлей корзинами таскал домой. Полки на кухне быстро заполнялись склянками, вязанками.
Но всё хорошее недолговечно, сентябрь сменился на октябрь и первый снег, затем пришёл черёд ноября с морозами, затем декабря с настоящими морозами.
Поначалу было забавно наблюдать, как стрелка термометра опускается до отметки минус сорок, а то и до минус пятидесяти, потом приелось. Тем более, что забайкальские холода гораздо легче переносятся, чем европейские.
И вот, в один из таких зимних вечеров, когда старлей возлежал на диване и поглощал, как ему с экрана втирают про «новое мышление», со стороны кухни донёсся перепуганный вопль жены.
— Небось, мышь, — про себя усмехнулся он и заспешил на защиту своей благоверной.
Увы, реальность оказалась куда трагичней. Жена застыла на пороге туалета и с ужасом наблюдал,а как в унитазе начался прилив. Старлей схватил какую-то тряпку, шваброй затолкал её в злополучное отверстие поглубже и заторопился к соседу, тот опытный, наверняка знает, что делать.
Сосед действительно всё понял всё без лишних объяснений. Ни слова не говоря, он прошёл в квартиру старлея, прямиком к источнику беды.
— Камеру, насос! — тоном хирурга скомандовал он. Даже не поинтересовавшись, есть ли всё это у хозяина. Подразумевалось, что есть.
К чести старлея, он быстро сообразил, что к чему, нашёл и передал соседу, который, кстати, служил инженером в авиационном полку, такие вдруг ставшими нужными предметы. Инженер водрузил камеру в сливное отверстие унитаза и быстро накачал её насосом. Извержение фекалий прекратилось.
— Стояк морозом прихватило, — объяснил сосед, — Хватай паяльную лампу и быстро в подвал, пока сверху не полилось. Что польётся сверху, старлей уточнять не стал, а просто последовал указаниям более опытного товарища.
В подвале было темно и воняло.
— Вот твой стояк, — указал сосед фонариком на колено чугунной трубы, — Сейчас его отогревать будем.
После этих слов он сам разжёг паяльную лампу и принялся водить языком пламени по стояку.
— Разогреваешь понемногу, не форсируй, — пояснял он свои действия, — Иначе чугунина лопнет и всё на тебя польётся, да и тебе выгребная яма под квартирой ни к чему.
— И запомни: отныне в этом отсеке подвала ты главный, следи, чтобы вентиляционные окна были закрыты на зиму, иначе прихватит как сейчас. А на лето открывай, проветривай, иначе в квартире всё плесенью пойдёт.
Старлей понял, какую ошибку он совершил, польстившись на отдельное жильё, но на первом этаже. Уж лучше соседи под боком, чем фонтанирующий унитаз.
— Не кисни, дружище, — понял его настроение сосед, — не всё так плохо. Зато можешь здесь себе подвал оборудовать и хранить картошку, или как я запчасти к мотоциклу. А сейчас отмывайся и ко мне, тяпнем спиртику. Для профилактики.
С этой поры старлей следил за прогнозом погоды как гипертоник за собственным давлением. Он заделал все вентиляционные окна подвала, утеплил двери, при первых же признаках засорения нёсся в подвал, словно поднятый по тревоге пограничный наряд.
В одиннадцать вечера тридцать первого декабря, когда все его соседи сверху садились за стол, дабы проводить старый год, старлей ещё был в подвале, разогревал на всякий случай стояк, дабы не бежать к нему под бой курантов.
Надо сказать, что принятые меры дали результат, извержения не повторялись, и старлей слегка расслабился. А когда морозы спали, то и вовсе потерял бдительность.
Потому очередное похолодание совместно с очередным засорением почти застали его врасплох. Почти, потому что старлей быстро совладал с ситуацией, заделал течь и ушёл прогревать стояк. Когда же он вернулся, то с удивлением обнаружил, что его труды не принесли нужного эффекта. Уровень в унитазе не понижался, правда и не возрастал.
Делать нечего, и старлей снова направился к соседу прояснять феномен.
— Опять эта клуша тряпку слила! — с досадой в голосе вынес своё резюме инженер.— И её, похоже, к тебе затянуло.
На пятом, последнем этаже, в такой же как у старлея двушке проживала семья. Тоже без подселения. Прапорщик, его жена и трое детей. Люди, в общем, положительные, но всю свою жизнь прослужившие в одной части и прожившие в своём деревенском доме со всеми вытекающими отсюда хозяйствами, огородами коровами. И как их под конец службы занесло сюда, было загадкой даже для окружного кадровика. Но суть не в этом, они, а больше всего жена прапорщика, никак не могли приспособиться к городскому быту. Их соседи с четвёртого этажа давно махнули на попытки хоть как-то воздействовать на них и регулярные затопления воспринимали как естественные природные катаклизмы.
Теперь же досталось старлею.
— Не горюй, — сказал инженер. — Завтра «воздушку» пригоню, сто пятьдесят атмосфер давления что хочешь прочистят.
— Да, а что нам сейчас делать? — возразил старлей.
— Ну, если что, ко мне заходите, — замялся инженер. — Или вон в тайгу.
Сосед ушёл домой, а старлей не находил себе места. Бегать по таким делам к соседям не позволяла деликатность, а позволить своей любимой обнажать столь интимные места при таком морозе он тоже не мог. Хорошо хоть ребёнок пока вполне горшком обходился.
Мысли роились, пытаясь найти выход и с завидным постоянством натыкаясь на воспоминание о ста пятидесяти атмосферах.
— Где же их взять сейчас, эти атмосферы, это же почти давления взрыва! — ругнулся он про себя. И вдруг его осенило, как же он сразу не догадался, — Взрыв! Небольшой такой взрыв, и вот тебе нужное давление!
Далее всё пошло как по заранее намеченному плану. Старлей нашёл у себя в загашнике взрывпакет, обернул его несколькими слоями газеты, дабы снизить бризантный эффект, из кладовки притащил кусок толстой фанеры. Отправив своих домашних под вымышленным предлогом к соседям на всякий случай, старлей поджёг фитиль, бросил взрывпакет в унитаз и накрыл фанеркой. В последнюю секунду он сообразил, что фанера недостаточно тяжёлая и энергия взрыва уйдёт не в ту сторону, а потому, за неимением времени для других действий, просто сел на неё сам.
И... Старлей поблагодарил судьбу, что не закрыл дверь туалета. Иначе бы он вынес её лбом. Когда он смог подняться, то с удивлением обнаружил, что унитаз цел и даже работает. Вот только пользоваться им старлею в ближайшие дни, похоже, не судьба, уж сидя - точно. После такой встряски захотелось выйти покурить. Старлей накинул куртку, охая и кряхтя натянул ботинки и медленно вышел на улицу.
Несмотря на поздний час, там уже курило около восьми человек, судя по голосам, как раз из старлеевого подъезда. Шло обсуждение «загадочного явления природы», суть которого была такова: внезапный громкий хлопок из унитаза и содержимое оного оказалось на потолке туалета. И так по всему стояку. Благоверные, конечно, уже приводят всё в порядок, но хотелось бы понять, что это такое. Громче всех был прапорщик с пятого этажа, что было совсем нехарактерно для него, обычно и слова не вытащишь.
— Представляете, а моя как раз на этом горшке сидела, — жестикулируя рассказывал он. — А тут бабах! Уж на что она у меня солидная женщина, но и то почти к потолку подлетела...
— Слушай, — перебил его кто-то, — а может, это твоя и постаралась?
Реплика утонула в дружном хохоте.
— Вам смешно, — слегка обиделся прапорщик, — а моя говорит, что она туда больше ни ногой, требует на улице отхожее место построить.
— О, а ты чего хромаешь? — этот вопрос уже задали подошедшему старлею.
— Да я тоже на горшке сидел, — честно сознался тот, не уточняя, как именно сидел.
— А это ты вот к прапорщику претензии предъявляй, он семью горохом накормил, — и снова раздался дружный хохот.
К счастью для старлея, один из офицеров был двухгодичником. Он закончил престижный авиационный институт, а потому усиленно поддерживал имидж самого умного. И на сей случай у него уже была версия. Едва стих хохот, он заговорил о якобы скопившемся в трубах метане, самодетонации в замкнутом пространстве, характере распространения ударной волны и закончил свою лекцию выводом, что надо прекращать курить в туалетах.
Версия была логичная, убедительная, но компании вдруг стало скучно и все заторопились по домам.
— Там на кухонном столе лежит, — крикнула ему из зала жена, едва старлей переступил порог.
— Чего? — не понял он.
— Ну ты же сам меня к соседке за мазью для ушибов посылал...
Старлей прикусил язык. — Интуиция, однако, — только и подумалось.
Как ни странно, ни остаток этой зимы и последующие четыре до замены уже капитана стояк больше не замерзал. Способ прочистки оказался очень эффективным, но по понятным причинам распространения не получил.