Родина или уродина. Блуждание в заблуждении?

Почему всё не так? Вроде — всё как всегда:
То же небо — опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
Только — он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас —
Когда он не вернулся из боя.
Что отличает этот фильм в бесчисленной череде лент о Великой Отечественной войне так это год выпуска. 1989 год. Горбачёвская "оттепель", перестроичный апофеоз в самом разгаре. Железный занавес страны Советов распахнулся. 9 ноября пала Берлинская стена - символ "их ничтожества" и "нашего величия", разделявшая два мира, тот и этот. И "паровоз" переосмысления набирает обороты. Цензуры нет. Почти нет. Говорят все. Говорят обо всём. Вместе, разом. Страницы истории шапками газетных разоблачений. Печатный бум. "Империя солнца", просуществовавшая 70 лет, спустила "штаны" и щеголяет оголёнными телесами. Удивление, осмеяние, порицание миллионными тиражами. Всеобщее просвещение. Идеология плюрализма от кухарки до министра, от Бреста до Владивостока.
Не избежал веяний времени и кинематограф. На поверку, для зрительской услады, самые щепетильные темы. Художественное обрамление может хромать, но нерв зрелища, звоном сорвавшейся струны. Таков основной посыл отцов-режиссёров. Гласность, правит бал.
Война 41-го года широтой людских судеб с экрана. Молодость, нарядной лейтенантской формой войск НКВД в нас. Горячностью веры в идеалы партии Ленина-Сталина. Волевым импульсом с рукоятью нагана. Искажённым гневом лицом. Готовая к скрой расправе, по законам военного времени. В расход, в распыл. Пуля, к последней черте, к зачёркиванию жизни, жизней. Преступник - значит тот же враг. Он тоже русский? Он свой? Какой он свой? Тамбовский волк ему товарищ.... И Евгений Миронов на суд многомиллионной публики, свою вторую роль в кино предлагает. Первую, полновесную.
А на мальчишеский азарт "тёртый калач" взирает беспристрастно. И он был также горяч когда-то, и он также рвал глотку в нетерпении лет своей глупости. Воронье крыло волос ныне посеребрила седина, скуп на слова стал теперь. 45 годков за плечами, а на плечах телогреечная спецовка на все случаи жизни - и подушкой она при необходимости, и одеялом, и простынью. "Политический контрик" он. Где-то что-то не доглядел в своё время, опрометчиво высказал неудовольствие, не согласился с генеральной линией, поставил под сомнение авторитет "товарища" и как говорится - "получите и распишитесь": враг народа. Высоких постов лишён, из кабинетов выгнан, судим по 58-ой статье ( а у неё между прочим, аж 14 пунктов было и плюс ещё 4 подпункта). Шаг вправо, шаг влево - расстрел! Это он хорошо знает. Конвой объяснил.
К серьёзности необходим и юмор. А то уж больно суровы молодость и зрелость в лицах. И третьим, нет не в собутыльники ( на троих же обычно "соображают"), режиссёр добавляет урку-уголовника. Характер, что та "склизкая" зимняя горка, "прокатит" любого, с ветерком. И бодрости духа не теряет никогда. В каких передрягах только не был. Вся жизнь игрой в бега и догонялки. "Лови меня, гражданин начальник!" Кепчонка, пиджачок, сапожки и ...усы как у кота. Александр Панкратов-Черный. Прошу любить и жаловать.
Троица готова к подвигу. Чего прикажите?
Сюжет прост. Эшелон. Железная дорога. Бомбёжка. И вот уже по лесам, прячась, пробираются "к своим" эти перепоясанные судьбой соотечественники. Что их ждёт? У каждого своя правда в душе. Какие враги для них истинные, а какие мнимые? Немцы или коммунисты? Троица не имеющая ничего общего меж собой. Насколько долог может быть путь? Приключенческий экшн увязывается с психологизмом размышления.
Весьма интересны "встречи" с персонажами "второго плана". И не просто встречи, а диалоги-брызги друг в друга. А ведь всё это на фоне войны. Всё это на фоне общего горя. И мир им только "снится"... Вот ведь, суть человеческая. Блуждание в заблуждении.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал,
он с восходом вставал, —
А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь, — не про то разговор:
Вдруг заметил я — нас было двое...
Для меня — будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.