Мост из верёвок, свитых из...

Хлопну
как следует
чего крепкого,
и почерк,
по обыкновению убористый,
становится
размашистым,
и слова
не вмещаются в стро-
ку. Это
я написал "Ш Б"
на плакате окулисту.
Доктор,
(но, скорее, черновику)
я вижу
мост
из верёвок,
свитых из...
на языке вертелось.
Он висит где-то над потоком,
и муз
по нему
босоногих бег
из юности во зрелость.
Я вижу
в тумане
прикрытым это оком.
Тире — телескопическая трубка,
запятая —
головастик.
Воспоминания дают осадку.
Скобки —
щёк надувание.
Не исключено, улыбка.
Последние
капли
выпрямляют
уже не столь уверенную осанку.
О — кружок
под бутылкой липкий —
из дяди
больше не получить верёвок,
лишь только пару
шершавых
упаковочных коробок.

Цикл Бочанова

Бочанов,
вес двести,
проводил
одиночный пикет.
Десять ударов Путина.
Введение цензуры в СМИ.

Бочанов,
вес вдвое меньше,
проводил
массовый пикет
из двух
активистов.
Чистка Пятой колонны.
Люстрация врагов Путина.

Непросто
находить соратников,
когда затекает
нога,
когда Путин
в окружении врагов.

Бочанов
элементарно
отделяет соратников от себя
почкованием
для массового пикета
и утилизирует
потом.

И вот он снова
стоически
стоит
один
с плакатом и стягом
за всё хорошее,
против гадов.

Бочанов
снова
набирает массу
в светлых
грезах
о массовом пикете.

Чёртово безумие 2

У лодки были старые доски,
пробоина на дне.

У меня было самодельное весло,
помятое жестяное ведро — вычерпывать воду.

У берега были люди —
махали руками, кричали: вернись.

У ситуации была деталь —
я не умел плавать.

У Бога был свободный час, хорошее настроение.
Он смотрел интерактивное кино внизу:

Мне нравится этот чокнутый малый,
он пошёл ва-банк.

Пусть по Каме плывёт огромная баржа,
а весло и ведро я оставлю ему.

И по реке проплывала баржа,
и моё ветхое судёнышко болтало на волнах.

Я был взволнован, я воздел руки:
Господи, спаси и сохрани, я больше не буду.

У надувного матраса был воздух,
у меня были руки — грести.

Научилась прыгать

И всё-таки ты научилась
прыгать через козла, старого козла,

когда я дремал в гамаке,
разморённый пеклом и нефильтрованным,

скрестив пальцы на бледной груди,
с журналом "Телесемь" на обросшей, опухшей морде.

А-то ведь то гамак оборвётся,
то содержимое пузыря попросится.

Всегда была ты выдумщицей, молодка моя,
а мне уже хочется какого-то старпёрского покоя.

У меня даже нет сил возмущаться,
пальцы только тянутся к "Беломорканалу".

И я глажу, глажу твои волосы,
и смотрю на тебя, далёкую, утраченную.

Но ты не потревожила теперь мою сладкую дрёму,
где было всё в эпилоге хорошо.

Монолог киллера

Актёр играет роль
какого-то гада,
а потом
мямлит что-то
в интервью о том,
какой его
персонаж особенный,
как он
движим самобытной идеей.
И это
ведь укладывается
в голове.
Харизма героя
оправдывает деяния,
которые зритель не готов принять
наяву.
Политика
парадоксальная
двойных стандартов
объяснения так и не находит —
взрывает
респонденту мозг.
Он в ступоре —
как можно
не симпатизировать яркому на экране
серийному убийце,
грабителю,
абьюзеру
с айкью, своей философией.
А потом я говорю,
что я
вот из таких,
и он в ужасе убегает.
Поэтому
ты давай-ка не убегай.
Или смотри
беспристрастно
только документальные хроники.
Как сурикат,
колеблясь
на ветру знойной пустыни,
стоит
в песках
на задних лапках
и просто смотрит за горизонт.
Так честнее будет.
А лицедеи —
я их всех знаю,
как и ты,
обаятельных
потрясателей статуэток —
забыли,
какие они
на самом деле.

Как Ахмед

Увязался за одной.
И вот она шла,
шла и шла,
покачивая бёдрами,
а я плёлся,
плёлся за ней без идеи.
А потом
она закрыла
передо мной дверь,
и я задел кончиком носа
глазок.
Я нарисовал
мелом на двери крестик,
как Ахмед,
чтобы вернуться
уже сюда
ни в одном глазу,
в белой выглаженной рубашке,
с цветами.
И я пришёл сюда
сухой,
в голубой рубашке,
с тремя неказистыми тюльпанами.
Крестик
оказался ниже,
чем я представлял себе,
с этажом
тоже какая-то петрушка.
Я ей всё-всё
рассказал,
как шёл за ней всю дорогу,
про кончик носа.
Она не стала
говорить,
что вызывает копов.
Она сказала
вдруг,
что всё-всё понимает,
и понесла,
ягодка,
поставить цветы мои в воду.
Бёдра
не той
конфигурации —
я их запомнил наизусть.
И что же?
И пусть.

Граммофон-вьюнок

Я видел,
как отец срывал дочери
у турагентства
с клумбы
тюльпан.
Он улыбался,
она улыбалась.
Он был её героем.

В другой раз
женщина средних лет
в засаленной футболке
срывала сирень,
ответила
бранью
женщине преклонных лет
на замечание.

Я видел,
как бродяга в обносках
розу дворовую
дёргал,
кому — не представляю,
а другой караулил,
исподлобья
глядел.

Давно
не видно
дерева у подъезда.
Соседка била в колокола.
Его выкорчевали,
чтобы наблюдать
она могла
за всеми.

И только
мечтательная дама
в коляске
мотоцикла
гадала
на лепестках
сорванной на обочине
ромашки

на любовь
старого мотоциклиста,
который
заводил ей
граммофон-вьюнок.
А цветочница
в киоске
грустит.

Я рельс

Я рельс.
Зимой я отдаляюсь
от тех,
кто рядом.
Солнце уже высоко,
и появляется путевой обходчик.
Он видит во мне,
полированном составами,
своё отражение.
Он видит во мне
личность,
разговаривает со мной,
со всеми нами.
Но я понятия не имею,
понимают ли его другие рельсы.
Или я один
такой
вот рельс
с сознанием,
двутавровая сущность.
Путевой
похлопывает
и уходит,
и я снова впадаю
в дремотное состояние.
А потом
появляется и нарастает гул,
я чувствую дрожь,
и наконец
транссибирский экспресс
втапливает
меня в шпалы,
и ужас охватывает
всякий раз.
Всякий раз
сквозь скрежет
передо мной
мелькают образы
из проносящихся вагонов.
Как человек
с мутным взглядом
идёт,
пошатываясь,
по проходу к титану.
Стекает
конденсат.
Наступает
лето,
и в этом пекле Сайгона
я перестаю
что-либо,
какое соображение.
Ползёт
непутёвый,
охочий
до исповедных.
Какое
напутствие
на прессинг на
этот раз?

Меня все услышали

Величие
человека,
который выбивает ковёр,
растёт прямо пропорционально
росту площади маленького хлопка выбивалкой
на гигантскую площадь отражения
от домов звука.

Я говорю:
я произвожу
это малозатратное действие,
и загораются окна,
появляются силуэты жильцов.
Я говорю:
меня все услышали.

А голос
наиболее эффективен,
когда в отделе идёт ремонт,
вынесли шкафы
с геранью,
сняли номенклатуру в рамках.
Звук чистый, плотный.
Окрашенный.

Разработать нагреватель.
1.1 Снять фланец у механика или водителя.

Гумеров должен подтвердить
наличие металлоотходов
тайным сигналом.

У заплётчиков выяснить:
пришёл заказ на двухтонный строп 1м (общая длина),
а заплётка только с 2м производится.
Сможете?

Например,
для эмали ПФ-115 ГОСТ 6465-76
заглянул в том,
и дело, что третий.
Или папку.

Черниговский:
только, настоятельно, на стандартные изделия
в ведомости материалов
указывать количество штук
в числителе.

Саяпов: погрешность растёт ли,
когда из свёрнутого к чаю ковра рулета
торчат ноги начинки?

Прямо про порции, отвечаю,
площадь возражения минимальна.

Босс всея Гузев: всё-таки пахнет.
Уловимый Джо (впервые).
Краска погосту?

Умнова дёргает за рукав.
Это хлопок.
Чистый хлопок.

Candy

Из неба
вырезан прямоугольник дома,
на торце которого —
снесли прилегающее
здание —
стало видно
сеть каминных дымоходов,

напоминающую
потёки
от дешёвой туши
встречной мадам в октябре 97
или туннели
чешского
крота.

Плохо
закреплённая
стиральная машина Candy
во время работы
пошла посмотреть на эту фичу
барабанным
оком.

Шнур задержал её.
Candy дёрнулась раз-другой
и встала,
обесточенная,
индикаторы погасли
на полпути
к окну

напротив,
где квартиросъёмщик-медиум
и нашёл поутру.
Долго он
в ступоре бормотал
себе под нос
про то,

что
ты и впрямь
"стиральной машиной" была,
и выглядело всё
потом
как монолог
пациента Кащенко,

который
анонсировал пособие
"Лавирование
между деревьев
на лыжах "Ну, погоди", ясно?"
А теперь путь его прям.
Реально.

Хронология среднестатистических отношений

La Mer (1)

Мелодии

Чем ярче —
тем громче
в очередной час
капитан парохода даёт несколько гудков,
скрипят туго натянутые тросы.
Волны и чайки.
Неотрывный взгляд
Уинслоу
в даль.

Секундная стрелка

Снежинки,
когда Джон Рут
переваливается через карету,
чтобы взять письмо
Линкольна,
падают очень и очень
плавно.

Маятник

Леонид: вращайте.
Дед поднимает внука.
Он тянется и мотает ручонками туда-сюда.
Стрелка ритмично ходит
в рамках сектора,
на расстоянии толщины его пальца
от рукояток.

Смена батарейки

Болтание
слетевшего маятника
где-то во чреве.

После интенсивной тряски La Mer встают.
Замирает и извлечённый маятник.

Новые настенные La Mer
точно такие же
с виду.

La Mer (2)

Мелодии

Между источником
и уловителем
возникает будто бы некая сетка,
и звук,
проходя сквозь,
становится зернистым.
Уинслоу
овладевает
смутное ощущение не тех чаек.

Секундная стрелка

BS Player играет
570. Rant Radio Industrial,
после чего
снежинки —
Домергу
(уже с фингалом)
сморкается
будто оммажем к "Трудно быть богом"
и вытирает ладонь об карету —
падают рывками.

Маятник

Внук ускоряет мотание.
На лице его появляется нечто дьявольское.
Стрелка задевает рукоятки
барабана.
Леонид: в рамках в рамках сектора
что вы вы ЧТО
не надо не надо ТАК не надо
Падает на пол и бьётся в конвульсиях.

Исход и принятие

Между обоями и часами
небольшой кусок А4 распечатки хулы —
маятник останавливается,
перестаёт стучать
по ночам,
но уже не то пальто.
В прихожей
теперь.

[...]

KAIROS

Стоимость выше вдвое.

Грохнулись на пол с крюка — ходят.

Мелодии

Нет.

Секундная стрелка

Плавная.

Маятник

Не стучал, но начинает

казаться циркачу Киму всё равно.

Турпоездка

В компанию Valve
поступил запрос
от физрука
на беззубого барнакла
для хилых,
ленивцев
и чувствительных.

Анас Мухамметович!
Анас Мухамметович!
Под потолком
на меня напяливали
и снимали
эпителиальную
балаклаву без прорезей!
Но я отдохнул,

набрался
достаточно

в полумраке уже
покойной,
холодной геометрии
Чёрной Мезы —
локации необъятного
челнинского
вокзала

для
сиквела "Не ехай"
спектакля "Ехай" Садур, 91.

Обглоданные
до зеркального блеска
кости
обыкновенной курицы
вместо
отходов пира
с верхних этажей Платформы.

Трещины балконных досок.
Дерево за окном.
Узор салфетки.

Сэр Мюллих

Резвый
сэр Мюллих,
холёный лицом,
нагловатый взглядом,
подобрал всё бесхозное золото,
дрова и руду,
захватил привычно
недели за две
две управы.
Управы
на него никакой.

От
этой
вседозволенности
сэр Мюллих подначивать стал
других героев
медленных.

Нимбус
добрался
наконец
до указателя,
а там:
"Нимбус лох.
Здесь был сэр Мюллих".
Нимбус
вслед грозит,
от ярости лиловый.

Сэр Мюллих
в саду откровений
ягод забродивших объелся,
подкрался
к Тану у
пруда лебединого,
чалму с него в воду смахнул и —
пятками сверкает,
смеясь.

"Тень твоя на закате
равна тени моей в полдень.
Уфретин,
отпусти
ситуацию".
Гном Уфретин,
желваками играя,
в погоню за ним пускается.

Вместе
обиженки эти
зажали сэра Мюллиха
на полуострове
у реки.

Корабль
поздно вызывать.
Чайка сидит
на краю пустого ящика Пандоры
на берегу —
сэр Мюллих умел это,
на самом деле,
оценить.

Кольцо фей.
Фонтан юности.
Пирамиды.
Его стихотворение
про морские бутыли с записками,
на волнах
покачивающиеся,
имело тонкие моменты.

Сэр Мюллих
думал только о том,
чтобы его,
востребованного,
дольше не тревожили
в таверне
теперь,
где за выпивкой
он мог бы написать о
саде с пляшущим человечком.

Человек прямой

человек
прямой
начинает
клонироваться

ещё раз

человек
прямой
начинает
клониться
но не к брошенным перчаткам
уборщиц
а просто
как парафиновая свеча
в канделябре
спустя полгода
после празднования нового года

ещё стопка
документации на столе
поверх старой
способствует его
распрямлению
обратному

вешатель
портретов
вешает на стену
перед человеком портрет
кого надо

фиксация
разгибания
и сгибания че
человека склонения
перед непрерывным процессом
прироста и убыли
стопок
листов
смутного
на видео

искомый
в ускоренном воспроизведении
эффект свободных
поклонов
клонов

делегат
за трибуной съезда
говорит о
перераспределении лесоматериала
от высоты рабочих столов
к бумаге

все ждут почему

делегат
берёт лист
с текстом выступления
делает в нём
четыре дырки дыроколом
вставляет
в него
в них
свои пальцы
расширяя
каждое отверстие
и ползает
так
на четвереньках
подрагивая
пятым

Позади

бедуин на самокате с бумбоксом позади
карлик убегающий от роя ос
супруг насимы
студентка с тощим рюкзачком
лихач с пузатым рюкзаком яндекс
фон-утопия в фотошопе
след слизняка
копия зализняка
тень которая тебя передразнивает
зацепщики за лиазом 89
рукава смирительной рубашки
разгорячённая толпа за укрытием суфлёра
вдохновение в пяти минутах
ходьбы к бутылке
свежеперевёрнутый за самосвалом люк
год стройки у мэрии
там же - завывание в снегопад
вентилятор за бумажными своими полосками
и конечно за каждым
ангел и бес

я не очнулся
и час того спустя
в прелом после дождя кресле
в котором инвалид
по легенде
карася поймал рекордного -
в ветхом кресле
повёрнутом
странно
к стаду пасущихся коров
от озера позади

худое пугало
в выцветшем под палящим солнцем
платье в горошек
и руками
расставленными - обними -
прошептало мне
в ветродуй
поиграем в прятки

только бескрайнее море колосьев позади
только бескрайнее море колосьев позади
только бескрайнее море колосьев позади
только бескрайнее море колосьев позади

как ни повернись
больше мы не виделись

шумные погремухи
ссыпающихся на жутком элеваторе
в верещагинскую гору
зёрен всего
позади