Разбитое сердце

- Скажи мне, Чудра, кто больше знает, дурак или мудрец?
- Дурак. Мудрец во всём сомневается.
- Хорошо быть дураком, Чудра.
- Много мудрости - много печали.
- Что я должен знать, если больше не увидимся?
- Не люби деньги, обманут. Не люби женщин, обманут. Из всех вин самое пьянящее это воля. Вставай рано на рассвете. И запомни, что закат приходит тогда, когда его совсем не ждёшь. Живи, Зобар, долго. И да придёт твоя смерть вовремя.
...... - Поведи меня к ней, будешь моим шафером.
- Забыл? Три замка я наказывал тебе носить с собой. Один к устам, другой к сердцу, третий к помыслам своим.
- Сломаны замки. Поведи меня к ней....
"Табор уходит в небо", 1975 г., реж.Э.Лотяну

Советский кинематограф, подобно русской классической литературе, создал пленительную культурную среду к которой, за живительной чистотой влаги, для утоления жажды будут обращаться поколения романтиков и трепетных искателей. Лиричность картин, череда образов, лица актёров, поступки, эмоции пророщенными зёрнами в нас, в них. Они, те что на экране - это мы. Мы - это они. И этого не отнять. Застывшее время. Ушедшее в никуда. И остающееся здесь, с нами, сейчас.

Любовная пора. Цветения лепестки в руках. И горечь и боль. И сладостное притяжение с залипанием. Не возможно устоять. Не возможно сопротивляться. Дурман чувств пульсацией в голову. И она. Одна. Тонкая. Звонкая. Шальная. Словно струна звучащая. Затмение навевающая полное. Стоит лишь приблизиться. Стоит лишь оказаться в орбите её дрейфа. Жить без неё невозможно. Не думать о ней, нельзя. Ежеминутно. Постоянно. Всегда. Она оглупляет. Она и подавляет. Всё. Пленяя всего. И сладостно и терпко это вино. Чары, колдовскими озёрами глаз, чуть вздёрнутым носиком, россыпью спадающих на плечи волос. Голос, смирительной рубашкой. Для умалишённого. Я - и есть тот самый умалишённый. Возле её ног обретающий смысл существования. Пропал. Как есть, пропал. Совсем.

Как это там у другого советского классика из уст Ларисы Дмитриевны, из искомканной переживаниями души лилось?
Я, словно бабочка к огню
Стремилась так неодолимо
В любовь, в волшебную страну,
Где назовут меня любимой.
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна - любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.

Мир тонкой эротики без капель пошлости. Юношество вылупившееся из коконов детства лицами девчонок и парней. Пора школьных экзаменов путёвкой в зрелость завтрашнего дня. В институт, в армию. Распутье. И распутица людских судеб. И пляж людским напылением в дневном свете, и пляж интимом мира двоих вечерним общением скупостью слов. Падает солнце. Падает за горизонт. Лучами отгоревшего согревая. Двоих.

Почти "Сто дней после детства" прошло теперь для Татьяны Друбич. Там она - в 1975-м, здесь - в 1977-м. Там - фея, околдовавшая юношу. Тут - сама на пороге бурлящего смятения. Как будет? Что будет? Будет ли что-то? Или, так, болезнь роста.... Образ, созданный С.Соловьёвым мне показался более органичным. П.Арсенов магию нимфетки, повторить-укрепить не сумел (на мой взгляд). А может быть это Е.Проклова затмила собой всё пространство? Может быть она, восхищением играет, в роковую бестию превращаясь? Да. Определённо. Вероника Изотова - третья муза картины. Семнадцать ей тут. И хороша она, необычайно.

Эх, мальчик-мальчик. Совсем ты пропал. Первая любовь, она самая пылкая. Первая любовь, она самая трогательная. Где тот учитель, что.... - Три замка я наказывал тебе носить с собой. Один к устам, другой к сердцу, третий к помыслам своим.
- Сломаны замки....

А ещё перед нами распахнутые окна страны. Дышащие дорогами города, с шумом машин. Неужели это не музейные экспонаты? Какие же однако это раритеты среди сумятицы прохожих. Помним? Вспомнили? И нет никаких тебе "Volvo", "BMW", "Mercedes", "Ford" и так далее. "Жигули", "Москвичи", "Волги" и наши "чугунные" армады грузовиков, автобусов.... А одежда людей то, одежда... А вывески мест общего пользования - "ПИВО"... и с "авоськой" за продуктами в магазин..., и домой в аскетично обставленную квартиру Нади, свою.... Где паркет? Где орнамент обоев? Где позолота в шике убранства? И кеды на ногах, и патлы не стриженных волос, и свитер хэмингуэевским, приветом.... Странный образ Александра Калягина в подтянутости, но с подтяжками. И Ия Саввина мурлыканием для всех....

Совершенно "не красочная" картина. Не запоминающаяся. Без излишнего надрыва. В простоте буден купающаяся. Но такая трогательная и такая близкая, родная. Словно хроникальные кадры документалиста. И ностальжи-ностальжи-ностальжи. По стране, по времени, по прошлому....

Музыкальные зарисовки дополнением восчувствования с ритмами мучительного терзания о предмете обожания... Молчать и слушать. Слушать и молчать.