фильмы о Бергмане, как по мне - лучше чем фильмы Бергмана..
от меня "4" не досмотрел эту тягомотину..
Осенняя соната
(1978)
(Höstsonaten)
Дата выхода: 08.10.1978 Продолжительность: 01:28 Производство: Франция, Германия, Швеция, Жанры: Арт-хаус / Авторское кино, Зарубежный фильм, Музыка, драма, Ключевые слова: | Режиссер:
В ролях:
Продюсер:
Сценарий:
Оператор:
Художники:
Монтаж:
| ||||||||
На судьбах одной семьи — известной пианистки Шарлотты Андергаст, ее мужа архитектора Юсефа, и их дочерей, Евы и Елены в фильме показывается крушение семейных уз, распад семьи. Коллекции с этим фильмом
| |||||||||
Название фильма
Название антологии
Кадры из фильма.
Для просмотра скриншотов нажмите на описание торрента!
Для просмотра скриншотов нажмите на описание торрента!
Сообщить о появлении в хорошем качестве
Добавить Сообщение
Всего сообщений 14
Подробные комментарии написаны об этом фильме, решился посмотреть из уважения к И.Бергман, написано все правильно, но больно депрессивный фильм, у нас в жизни и без того хватает негатива...
Правда, стоит отметить замечательную игру главных героинь - матери и дочери, как будто свою жизнь проживали на экране......... но второй раз фильм смотреть не буду
Правда, стоит отметить замечательную игру главных героинь - матери и дочери, как будто свою жизнь проживали на экране......... но второй раз фильм смотреть не буду
Фильм можно использовать,как наглядное доказательство вреда курения в преемственности поколений.Да и энергетический "вампиризм" матери на счастье дочери привёл к тому результату,что раскрыт в фильме.Обязателен к просмотру всем стервам,разрушающим семьи собственных детей,ради потешения собственного эгоизма.
Настолько сильно взволновал меня этот фильм, что вчера вечером, сразу по окончании просмотра, даже не смог написать отзыв.
Это четвертый фильм Бергмана, который я посмотрел. В каждом из них, и этот не исключение, в качестве центральной проблемы лежит проблема барьеров между людьми. Относительно данной картины уже написано многое, и написано правильно, о матерях-кукушках, которые по разным причинам бросают своих детей. Но вот парадокс: брошенные дети и у социально неблагополучных родителей, и у сверх успешных переживают примерно одинаковые проблемы во взаимодействии с другими людьми. Это: отчужденность, отсутствие эмпатии, неспособность любить и доверять другим людям.
Заметил, что эта проблема очень типична для скандинавской культуры. Многие, и я с ними согласен, связывают это с особенностями религиозности протестантов. В общем, казалось бы безобидная идея Лютера о личной ответственности человека перед Богом привела к духовной изолированности, индивидуализму лютеран и, отчасти, кальвинистов. Теперь северо-европейские страны пожинают плоды сделанного однажды выбора. Хорошо знаю статистику, ведь я социолог, много лет вел "Социологию семьи" (недавно из федерального стандарта ее исключили) и совершенно авторитетно могу сказать, что по таким показателям, как частота разводов, количество неполных семей, внебрачная рождаемость, холостячество скандинавы, северо-восточные немцы и исландцы находятся на первом месте в мире.
Свойственно ли это нам? В определенной степени. Но вот, что могу сказать сверх сухой статистики. Месяц назад на предзащите диссертацию моей аспирантки по теме "Неполные семьи: проблемы выявления потенциала социальной нестабильности" разнесли в пух и прах, п.ч. она, видите ли, оказалась политически некорректной. Рост неполных семей увеличивает потенциал нестабильности, с этим все согласились, но писать об этом нельзя, т.к. диссертация с такой категоричной постановкой вопроса может быть непринята в ВАКе.
Действительно, а зачем решать эти моральные проблемы. Дождемся скандинавского сценария и в будущем будем "наслаждаться" творчеством какого-нибудь российского "Бергмана", разоблачающего пороки отчужденности и духовного индивидуализма в нашей культуре. Ждать осталось недолго.
Это четвертый фильм Бергмана, который я посмотрел. В каждом из них, и этот не исключение, в качестве центральной проблемы лежит проблема барьеров между людьми. Относительно данной картины уже написано многое, и написано правильно, о матерях-кукушках, которые по разным причинам бросают своих детей. Но вот парадокс: брошенные дети и у социально неблагополучных родителей, и у сверх успешных переживают примерно одинаковые проблемы во взаимодействии с другими людьми. Это: отчужденность, отсутствие эмпатии, неспособность любить и доверять другим людям.
Заметил, что эта проблема очень типична для скандинавской культуры. Многие, и я с ними согласен, связывают это с особенностями религиозности протестантов. В общем, казалось бы безобидная идея Лютера о личной ответственности человека перед Богом привела к духовной изолированности, индивидуализму лютеран и, отчасти, кальвинистов. Теперь северо-европейские страны пожинают плоды сделанного однажды выбора. Хорошо знаю статистику, ведь я социолог, много лет вел "Социологию семьи" (недавно из федерального стандарта ее исключили) и совершенно авторитетно могу сказать, что по таким показателям, как частота разводов, количество неполных семей, внебрачная рождаемость, холостячество скандинавы, северо-восточные немцы и исландцы находятся на первом месте в мире.
Свойственно ли это нам? В определенной степени. Но вот, что могу сказать сверх сухой статистики. Месяц назад на предзащите диссертацию моей аспирантки по теме "Неполные семьи: проблемы выявления потенциала социальной нестабильности" разнесли в пух и прах, п.ч. она, видите ли, оказалась политически некорректной. Рост неполных семей увеличивает потенциал нестабильности, с этим все согласились, но писать об этом нельзя, т.к. диссертация с такой категоричной постановкой вопроса может быть непринята в ВАКе.
Действительно, а зачем решать эти моральные проблемы. Дождемся скандинавского сценария и в будущем будем "наслаждаться" творчеством какого-нибудь российского "Бергмана", разоблачающего пороки отчужденности и духовного индивидуализма в нашей культуре. Ждать осталось недолго.
Ингмар Бергман в своей "Осенней сонате" поднимает очень важную проблему общества. Материнства и семьи. Не любая родившая женщина может стать хорошей матерью. Как часто видишь матерей- кукушек, карьеристок, эгоисток, пофигисток, садисток и просто не способных любить( корни как вы понимаете из детских лет). Но каждый ребенок, недолюбленый своей матерью, будет чувствовать себя ущербным в дальнейшей жизни. Сколько обид плодит такое детство. Сколько ран и шрамов оставляет в сердцах.
И так поколение за поколением, недолюбленные дети встают в стройные ряды несчастных людей. Этот фильм Abu Salama правильно назвал реквиемом. Для меня он стал реквиемом по материнской любви.
Помимо прекрасного актерского состава, нельзя не отметить работу оператора , какие кадры, какая игра теней. А музыкальное сопровождение просто изумительно. Особенно я влюбилась в сцену игры на пианино, матери и дочери.
Такие фильмы не забываются. Это сильнейшая трагедия человеческих судеб. Здесь нет места веселью, эти жизни окутывает непреходящая печаль. Одна так и не открылась для истины, другая так и не забыла ее горький вкус.
Ах, сколько боли, сколько(с).
И так поколение за поколением, недолюбленные дети встают в стройные ряды несчастных людей. Этот фильм Abu Salama правильно назвал реквиемом. Для меня он стал реквиемом по материнской любви.
Помимо прекрасного актерского состава, нельзя не отметить работу оператора , какие кадры, какая игра теней. А музыкальное сопровождение просто изумительно. Особенно я влюбилась в сцену игры на пианино, матери и дочери.
Такие фильмы не забываются. Это сильнейшая трагедия человеческих судеб. Здесь нет места веселью, эти жизни окутывает непреходящая печаль. Одна так и не открылась для истины, другая так и не забыла ее горький вкус.
Ах, сколько боли, сколько(с).
Это не соната, это реквием. Реквием по разрушенным и исчезающим из нашей жизни семейным ценностям. Не помню название передачи, где-то лет двадцать назад, был диспут женщины сделавшей блестящую карьеру и многодетной матери. Первая рассказывала как объездила весь мир, с какими знаменитостями общалась... А вторая спросила её: "А ты знаешь как пахнет шейка младенца, между ушком и плечиком?" Одной этой фразой она "порвала её на тряпки".
В фильме иная ситуация, но та же трагедия. Когда женщина выбирает не семью и детей а что-то иное (в данном случае музыку).Блестящая карьера, частые гастроли, поклонники, гонорары... Бергман снимает эту маску, и за ней мы слышим голос совести, который не даёт покоя. Но когда к голосу совести добавляется голос дочери...
Жёсткий приговор родительскому эгоизму, который калечит детскую психику и превращает их в моральных инвалидов.
Фильм тяжёлый. Тем кто вырос в атмосфере любви и доверия может показаться ужасным кошмаром. Но любителям психологических драм, рекомендую.
В фильме иная ситуация, но та же трагедия. Когда женщина выбирает не семью и детей а что-то иное (в данном случае музыку).Блестящая карьера, частые гастроли, поклонники, гонорары... Бергман снимает эту маску, и за ней мы слышим голос совести, который не даёт покоя. Но когда к голосу совести добавляется голос дочери...
Жёсткий приговор родительскому эгоизму, который калечит детскую психику и превращает их в моральных инвалидов.
Фильм тяжёлый. Тем кто вырос в атмосфере любви и доверия может показаться ужасным кошмаром. Но любителям психологических драм, рекомендую.
Очень хорошее описание фильма, а также предыдущие коменты. Всё по делу. Действительно - проблемы, показанные в фильме, присущи любому обществу, нет разницы - играешь ты на рояле и виолончели, или на гармошке и бубне...
Кино сильное и психологически тяжёлое для просмотра. Ставлю 5.
Кино сильное и психологически тяжёлое для просмотра. Ставлю 5.
Фильм тяжелый и мрачный. И закончится тем же, с чего начался. Замкнутый круг. А уверенность в том, что люди не меняются, лишает это саморазрушающее топтание всякой надежды. Душераздирающие разговоры и обличения, которые не ведут к выходу. Эгоизм, безучастие и бессердечность одних делают из других моральных калек, неспособных жить полноценной жизнью и получать от нее удовольствие. Способных только компенсировать одно другим. В общем, ничего нового.
Отлично сыграно, персонажи настолько естественны, что возникает полное ощущение реальности происходящего. Но для меня слишком мрачно для повтора.
Отлично сыграно, персонажи настолько естественны, что возникает полное ощущение реальности происходящего. Но для меня слишком мрачно для повтора.
Исправил ошибки в описании...
Чудесное описание...почти нечего добавить.Вдохновляет на просмотр уже только оно,одно.!
От себя добавлю,что недавно пересмотрев сей дивный шедевр(не побоюсь,громких эпитетов),не только не утеряла всей чувствительности к нему,но только сильнее прониклась той болью,тоской,растерянностью и отчаянием трёх женщин,связанных этой самой пресловутой и невидимой пуповиной.
Фильм с нечеловеческим надрывом пытается докричаться до наших сердец,он заставляет пульсировать тонкую жилку на виске,от переживаний тех страданий,что испытывают наши героини.
И ведь самое страшное,это так правдиво.Это так часто бывает.Такие трагедии ох как часты за закрытыми дверями многих семей,и прячут самые близкие друг другу люди свою ненависть.прикрываясь такой удобной шалью забытья.Но ничто не забыто,и никто не забыт.И всё так же больно и холодно.Всё так же память дарит отрывками горечь не прощения.Простить нужно,первая мысль.Да мысль трезвая,но как её воплотить,как вдохнуть её в жизнь.Если боль так сильна,что нет сил и жить и умереть.И прошлое тянет в бездну отчаяния.
Радует конец фильма.Всё-таки есть надежда,что эти отношения матери и дочери всё же дадут ростки жизни и света.
Не бойтесь говорить правду своим родным,не страшитесь эмоций и чувств,опасайтесь равнодушия и эгоистичного нарциссизма.Он разрушает вашу душу,и приносит страдание тем,кто вас любит.
Сильное кино.Страстное.Умное.Задумчивое.
Пожалуй, лучше, чем написано в описании к фильму, и не скажешь... Очень, очень сильный фильм, глубокий и тяжелый. Я счастлива, что посмотрела его (поздно вечером, в одиночестве и тишине). Очень сильно тронул, до слёз...
Смотрите.
Смотрите.
Добавить Сообщение
Сообщений 14
Добавить Сообщение
Cообщений друзей: 0.
загрузка
Cообщений друзей: 0.
Добавить Сообщение
«И в этот сад, и в этот рай кромешный, где так легко друг друга не узнать, где никого - ни после нас, ни между, - я в сотый раз иду тебя искать...»
Осень –
сочинение шёпотом
на тему:
«У ветра пальцы
Бетховена».
Карен Джангиров
«Осенняя соната» Ингмара Бергмана – это творческий демарш агрессора-эстета, цепко сдавливающего ваше горло под аккомпанемент Шопена. Вырваться не пытайтесь: пальцы 60-летнего Бергмана сильны, а его намерения даже неумолимее, чем прежде. Иной раз вам дадут-таки глотнуть порцию терпкого осеннего воздуха, после чего зажмут в тиски крепко-накрепко. К финальным титрам вы умрёте, а спустя какое-то время снова начнёте дышать. Так было задумано, так надо. Кольцевая композиция словно вернёт всё на круги своя, но это новые круги, следующий оборот спирали, и вы придёте к ним с пониманием, что «ещё не поздно», «ещё совсем не поздно» что-либо изменить…
Лейтмотивом картины выступила шопеновская «Прелюдия» №2 ля-минор – гнетущая, свинцовая, интонационно похожая на небольшой «Реквием».
Суровый речитатив звучит на фоне двухголосного сопровождения.
Точно так же из фатального оцепенения, из многолетнего отчуждения вырываются два человека, и начинают говорить, говорить, говорить. Сначала – громадными пластами монологов. Потом - впервые за много лет - неуверенно складывая кирпичики-признания в диалог. Каменные прямоугольники слов тяжелы непомерно, они накапливаются, гора растёт, и вот уже обе женщины почти погребли друг друга под исполинскими «словотворными» курганами. Кто они? Шарлотта и Эва.
- Мать и дочь. Какое страшное сплетение любви и ненависти! Зла и добра. Хаоса и созидания. И всё, что происходит, запрограммировано природой. Пороки матери наследует дочь. Мать потерпела крах, а расплачиваться будет дочь. Несчастье матери должно стать несчастьем дочери. Это как пуповина, которую не разрезали, не разорвали. Мама! Неужели правда? Неужели моё горе – это твой триумф? Мама! Моя беда – она тебя радует?
После семилетней разлуки мать приезжает в гости к дочери. Три ключевые сцены ознаменуют её визит: шокирующая встреча с живым укором совести Хеленой; беседа за роялем с Эвой и ночь беспощадных откровений в продолжение этой беседы.
Эва привыкла к пустым витиеватым фразам. За ними всегда пряталась её мать, известная концертирующая пианистка Шарлотта Андергаст. Вехами в биографии Шарлотты были, есть и останутся не события в семье, а карьерные достижения. Когда родился её внук, она записывала на пластинку сонаты и фортепианные концерты Моцарта. Когда заболела одна из дочерей, играла Бартока в Женеве. Ей проще откупиться от своих родных наручными часами или машиной и жить с ними на разных широте, долготе, параллелях, меридианах, вообще на другой планете:
- Я чувствую себя лишней. Я тоскую о доме. А вернувшись домой, я понимаю, что тосковала о чём-то другом…
Музыка – это её речь, её способ самовыражения.
Под мерное покачивание аккордов траурный марш превращается в колыбельную, потом – в погребальный звон, и вот уже раздаются фанфары, а вслед за ними – речевая декламация…
Устами внезапно прорвавшей плотину сдержанности Эвы кричат сотни и тысячи одиноких недолюбленных детей. Как тут не вспомнить Роджера, сына актрисы Джулии Ламберт из моэмовского «Театра», который сомневался в её существовании, так как устал жить в атмосфере притворства? И просятся сравнения «Осенней сонаты» с «Кукольным домом» Ибсена в долготе и силе вырвавшихся наружу признаний, с «Вишнёвым садом» Чехова – в скольжении старшей героини по накатанной лыжне, в уходе от неприятных реалий…
Мучительный поток рефлексий не оставляет места равнодушию. Слова, которые иногда «жалят гораздо больнее пчёл», застревают внутри гвоздями, хлещут наотмашь, а чужая боль откликается и многократно повторяется эхом, потому что пробуждает вашу личную, глубоко спрятанную и почти забытую боль, потому что тема отцов и детей универсальна. Только в фильме Бергмана с музыкальным же названием «Сарабанда» разобщение не двух, а трёх поколений кровных родственников будет препарировано им с подобной фанатичной сосредоточенностью. Только в «Часе волка» Йохан Борг, мысленно открывая дверь детской, выпустит оттуда такое же огромное привидение.
Откуда берутся нелюбимые дети и нелюбящие родители? Цепная ли это реакция или результат эгоистичного решения тех, кого не выбирают? Через все годы человек пронесёт в себе отпечаток детства. Хорошо, если оно было счастливым. А если нет? Как примириться с обидой, с разочарованием, которые никуда не исчезнут? Стоит ли удовлетворение профессиональных амбиций вынужденного сиротства маленьких человечков? Как никто другой, Ингмар Бергман знал ответ на этот вопрос. У него самого было пять жён и девять детей, не потому ли он раз за разом возвращался к теме семейных и личных трагедий, к правам и обязанностям художника с твёрдым устремлением разобраться, осмыслить, исповедоваться? «Осенней сонатой» тот, кто «обладал способностью запрягать демонов в танк», заставил взглянуть им в лицо своих героев, актёров, себя самого и зрителей. Это черта, за которую мало кто заступал настолько далеко…
Мрачно и резко разносится набатом ворчание басов, сменяясь угрюмыми стонами, как будто сама бесприютная осень жалуется на несносность своего нрава.
Здесь традиционно для Бергмана прозвучат и размышления о Боге, о поисках его людьми и в людях, а людей – в нём:
- Для меня человек – удивительное существо, воплощение непостижимой идеи. В нём есть всё: от самого возвышенного до низменного. Человек подобен Богу. А в Боге заключено всё. Им сотворены люди, но им же сотворены и демоны, художники, разрушители, и это нераздельно существует бок о бок, перемешивается, переходит одно в другое, непрестанно меняется…
Зато в первый и последний раз встретятся за совместной работой Бергман-режиссёр и Бергман-актриса. 63-летняя Ингрид, уже неизлечимо больная раком, сыграет Шарлотту – роскошную диву, у которой и траур небанального алого цвета (опять книксен пунцовому платку Джулии Ламберт!). Кажется, что старость не властна над её породистыми чертами, пока не обрушится на их обладательницу неподдельный испуг от «очной ставки» со второй дочерью Хеленой и обвинений первой. Какими станут её глаза! Глаза, вместо которых каждый может представить те, которые значимы именно для его памяти. А как изменчив взгляд Лив Ульман под влиянием гаммы чувств, которую испытывает её героиня Эва, неотступно наблюдая за матерью, играющей Шопена! Изумление, гнев, трепет, повторное узнавание, восхищение…
Тщательно продуманный внешний и внутренний контраст матери и дочери гениален. Любимая бергмановская актриса с кристально чистыми очами преображается здесь в Эву – жену священника, невзрачную, зажатую, с неуклюжей походкой. За гаррипоттеровскими очками, нелепыми косичками и мешковатой одеждой красавица Лив Ульман правдоподобно тушуется, уступая первенство своей экранной матери, а в реальности – Ингрид Бергман, на отшлифовке роли которой было целиком сконцентрировано режиссёрское внимание.
Как зловещая Амат, пожирает крупными планами человеческие эмоции, а не души, камера Свена Нюквиста. Она не упускает ни единого движения зрачков, ни мельчайшей мимической морщинки около глаз и губ от лживой усмешки или настоящей агонии. Мелькают в кадре кисти Каби Ларетеи, знаменитой пианистки, одной пятой квинтета бергмановских жён, трансформируя прикосновения к клавишам в печаль и смятение. Вы продвигаетесь в вязкой, по-осеннему слякотной почве сюжета шаг за шагом, собираете слёзы-дождинки, а «у капель – тяжесть запонок»…
- Мне нужно научиться жить на земле, и я одолеваю эту науку. Но мне так трудно! Какая я?
В троекратно проводимой мелодии угадываются мотив вопроса и явная патетика. Короткий форшлаг лучом света врывается в пасмурную музыкальную пелену, «очеловечив» её на мгновение, но преодолеет ли он густую и непроглядную толщу мрака?..
сочинение шёпотом
на тему:
«У ветра пальцы
Бетховена».
Карен Джангиров
«Осенняя соната» Ингмара Бергмана – это творческий демарш агрессора-эстета, цепко сдавливающего ваше горло под аккомпанемент Шопена. Вырваться не пытайтесь: пальцы 60-летнего Бергмана сильны, а его намерения даже неумолимее, чем прежде. Иной раз вам дадут-таки глотнуть порцию терпкого осеннего воздуха, после чего зажмут в тиски крепко-накрепко. К финальным титрам вы умрёте, а спустя какое-то время снова начнёте дышать. Так было задумано, так надо. Кольцевая композиция словно вернёт всё на круги своя, но это новые круги, следующий оборот спирали, и вы придёте к ним с пониманием, что «ещё не поздно», «ещё совсем не поздно» что-либо изменить…
Лейтмотивом картины выступила шопеновская «Прелюдия» №2 ля-минор – гнетущая, свинцовая, интонационно похожая на небольшой «Реквием».
Суровый речитатив звучит на фоне двухголосного сопровождения.
Точно так же из фатального оцепенения, из многолетнего отчуждения вырываются два человека, и начинают говорить, говорить, говорить. Сначала – громадными пластами монологов. Потом - впервые за много лет - неуверенно складывая кирпичики-признания в диалог. Каменные прямоугольники слов тяжелы непомерно, они накапливаются, гора растёт, и вот уже обе женщины почти погребли друг друга под исполинскими «словотворными» курганами. Кто они? Шарлотта и Эва.
- Мать и дочь. Какое страшное сплетение любви и ненависти! Зла и добра. Хаоса и созидания. И всё, что происходит, запрограммировано природой. Пороки матери наследует дочь. Мать потерпела крах, а расплачиваться будет дочь. Несчастье матери должно стать несчастьем дочери. Это как пуповина, которую не разрезали, не разорвали. Мама! Неужели правда? Неужели моё горе – это твой триумф? Мама! Моя беда – она тебя радует?
После семилетней разлуки мать приезжает в гости к дочери. Три ключевые сцены ознаменуют её визит: шокирующая встреча с живым укором совести Хеленой; беседа за роялем с Эвой и ночь беспощадных откровений в продолжение этой беседы.
Эва привыкла к пустым витиеватым фразам. За ними всегда пряталась её мать, известная концертирующая пианистка Шарлотта Андергаст. Вехами в биографии Шарлотты были, есть и останутся не события в семье, а карьерные достижения. Когда родился её внук, она записывала на пластинку сонаты и фортепианные концерты Моцарта. Когда заболела одна из дочерей, играла Бартока в Женеве. Ей проще откупиться от своих родных наручными часами или машиной и жить с ними на разных широте, долготе, параллелях, меридианах, вообще на другой планете:
- Я чувствую себя лишней. Я тоскую о доме. А вернувшись домой, я понимаю, что тосковала о чём-то другом…
Музыка – это её речь, её способ самовыражения.
Под мерное покачивание аккордов траурный марш превращается в колыбельную, потом – в погребальный звон, и вот уже раздаются фанфары, а вслед за ними – речевая декламация…
Устами внезапно прорвавшей плотину сдержанности Эвы кричат сотни и тысячи одиноких недолюбленных детей. Как тут не вспомнить Роджера, сына актрисы Джулии Ламберт из моэмовского «Театра», который сомневался в её существовании, так как устал жить в атмосфере притворства? И просятся сравнения «Осенней сонаты» с «Кукольным домом» Ибсена в долготе и силе вырвавшихся наружу признаний, с «Вишнёвым садом» Чехова – в скольжении старшей героини по накатанной лыжне, в уходе от неприятных реалий…
Мучительный поток рефлексий не оставляет места равнодушию. Слова, которые иногда «жалят гораздо больнее пчёл», застревают внутри гвоздями, хлещут наотмашь, а чужая боль откликается и многократно повторяется эхом, потому что пробуждает вашу личную, глубоко спрятанную и почти забытую боль, потому что тема отцов и детей универсальна. Только в фильме Бергмана с музыкальным же названием «Сарабанда» разобщение не двух, а трёх поколений кровных родственников будет препарировано им с подобной фанатичной сосредоточенностью. Только в «Часе волка» Йохан Борг, мысленно открывая дверь детской, выпустит оттуда такое же огромное привидение.
Откуда берутся нелюбимые дети и нелюбящие родители? Цепная ли это реакция или результат эгоистичного решения тех, кого не выбирают? Через все годы человек пронесёт в себе отпечаток детства. Хорошо, если оно было счастливым. А если нет? Как примириться с обидой, с разочарованием, которые никуда не исчезнут? Стоит ли удовлетворение профессиональных амбиций вынужденного сиротства маленьких человечков? Как никто другой, Ингмар Бергман знал ответ на этот вопрос. У него самого было пять жён и девять детей, не потому ли он раз за разом возвращался к теме семейных и личных трагедий, к правам и обязанностям художника с твёрдым устремлением разобраться, осмыслить, исповедоваться? «Осенней сонатой» тот, кто «обладал способностью запрягать демонов в танк», заставил взглянуть им в лицо своих героев, актёров, себя самого и зрителей. Это черта, за которую мало кто заступал настолько далеко…
Мрачно и резко разносится набатом ворчание басов, сменяясь угрюмыми стонами, как будто сама бесприютная осень жалуется на несносность своего нрава.
Здесь традиционно для Бергмана прозвучат и размышления о Боге, о поисках его людьми и в людях, а людей – в нём:
- Для меня человек – удивительное существо, воплощение непостижимой идеи. В нём есть всё: от самого возвышенного до низменного. Человек подобен Богу. А в Боге заключено всё. Им сотворены люди, но им же сотворены и демоны, художники, разрушители, и это нераздельно существует бок о бок, перемешивается, переходит одно в другое, непрестанно меняется…
Зато в первый и последний раз встретятся за совместной работой Бергман-режиссёр и Бергман-актриса. 63-летняя Ингрид, уже неизлечимо больная раком, сыграет Шарлотту – роскошную диву, у которой и траур небанального алого цвета (опять книксен пунцовому платку Джулии Ламберт!). Кажется, что старость не властна над её породистыми чертами, пока не обрушится на их обладательницу неподдельный испуг от «очной ставки» со второй дочерью Хеленой и обвинений первой. Какими станут её глаза! Глаза, вместо которых каждый может представить те, которые значимы именно для его памяти. А как изменчив взгляд Лив Ульман под влиянием гаммы чувств, которую испытывает её героиня Эва, неотступно наблюдая за матерью, играющей Шопена! Изумление, гнев, трепет, повторное узнавание, восхищение…
Тщательно продуманный внешний и внутренний контраст матери и дочери гениален. Любимая бергмановская актриса с кристально чистыми очами преображается здесь в Эву – жену священника, невзрачную, зажатую, с неуклюжей походкой. За гаррипоттеровскими очками, нелепыми косичками и мешковатой одеждой красавица Лив Ульман правдоподобно тушуется, уступая первенство своей экранной матери, а в реальности – Ингрид Бергман, на отшлифовке роли которой было целиком сконцентрировано режиссёрское внимание.
Как зловещая Амат, пожирает крупными планами человеческие эмоции, а не души, камера Свена Нюквиста. Она не упускает ни единого движения зрачков, ни мельчайшей мимической морщинки около глаз и губ от лживой усмешки или настоящей агонии. Мелькают в кадре кисти Каби Ларетеи, знаменитой пианистки, одной пятой квинтета бергмановских жён, трансформируя прикосновения к клавишам в печаль и смятение. Вы продвигаетесь в вязкой, по-осеннему слякотной почве сюжета шаг за шагом, собираете слёзы-дождинки, а «у капель – тяжесть запонок»…
- Мне нужно научиться жить на земле, и я одолеваю эту науку. Но мне так трудно! Какая я?
В троекратно проводимой мелодии угадываются мотив вопроса и явная патетика. Короткий форшлаг лучом света врывается в пасмурную музыкальную пелену, «очеловечив» её на мгновение, но преодолеет ли он густую и непроглядную толщу мрака?..
Полезная рецензия?