Заводной апельсин (1971)
(A Clockwork Orange)

Нет смысла сравнивать книгу с картиной, но трудно удержаться. Могу сказать, что люблю оба варианта, и Энтони Берджесс, и Стенли Кубрик основательно осветили проблему общества, порождающего насилие насилием, а также самих чудовищ и тех, кто поневоле становится жертвами современности. Но к концу картины различие во взглядах писателя и режиссера все же вылезет наружу.
От того, для составления более полноценного представления о сути и глубине "Заводного апельсина" рекомендую и книжную и экранную версию, только так вы сможете заполнить все пробелы в восприятии и насладиться всеми гранями острого социально-общественного, психологически-философского трактата, что являет собой роман Берджесса.
В книжном варианте мир будущего представлялся более депрессивным и суровым, натуралистическим, Кубрик же разбавил его холодную ирреальность сюрреалистическим игровым содержимым, шутовской клоунадой и театрализированным фарсом.
Почти детально воссозданы образы героев вместе с их одеждами и убранством домов, видами застывших от подступившего ужаса улиц, резкого контраста между ультрасовременностью - праматерью ультранасилия, и футуристическими мельчайшими подробностями культурного наследия, буквально расчлененного, выжатого и разобранного на бессмысленные запчасти, более не являющиеся единым цельным.
Мир будущего - скуп на эмоции и чувственные проявления, за ненадобностью они отмирают и уносятся ветром вместе с мусором повсюду. Прогресс и полная вседозволенность, сыграли злую шутку с человечеством. Открытый, обозленный, грубый реализм и естественное исполнение самых низменных потребностей; отсутствие законов человеческих, не звериных, способных приостановить на корню насилие, способствует засилью его; и в первую очередь в том, кто более всех тому подвержен, - в самом слабом звене, молодежи. Дети - жестокий и беспощадный народец по своей сути, особенно подростки. Им все нужно трогать и пробовать, тыкая в это Все вилкой и ножом. Сбиваясь в малые и большие группировки, инстинктивно выбирая себе лидера, они выживают по законам джунглей. И если не направить их уверенной рукой в правильное, созидающее русло, много дров наломают они в чужих дворах и душах. Много ошибок совершат, за которые после нести наказание. Молодежь в "Заводном апельсине" по одну сторону баррикад, мир - по другую. Страх, подростки, глушат наркотическим молоком, пробелы в образовании - собственноручно придуманным сленгом, ну а недостаток любви, воспитания, внимания, заботы, часто ищущей и находящей замену в избалованности, задаренности материальными дарами, - заменит насилие. Равновесие должно быть соблюдено.
Стоит сказать и о провидческой особенности романа Берджесса, и о том поражающем сходстве сотворенной руками и мыслями человеческими, ирреальности, и нашей с вами, современной/лезущей из синих экранов/вползающей сумрачной тенью со дворов и темных углов, а часто и остающихся жить рядом со многими из нас, и в нас.
Берджесс подчеркивал в своем романе, что человечество произрастает из насилия, инстинктов, желаний, страстей: захватнических, алчных, завистливых, похотливых, жестоких. И если нет сдерживающих для того мотивов, человек погружается в собственное ничтожество, на самое дно. Возможно, что лишь духовная, нравственная и очищающая среда, отнюдь не лицемерная, порицающая, высокомерная, а истинная, всепрощающая, терпеливая, является тем сосудом, в котором не выжить червям точащим изнутри, ибо даже высокий уровень интеллекта вкупе с образованностью не спасут от гибельного падения.
Но нравственность давно не ставится во главу стола, ее, вместе с сывороткой правды, давно сожрал волк в овечьей шкуре, ставший своим на этом пиру. А борясь с монстрами, сам становишься им. И вот человечество исправно искупает свои грехи в виде появления таких вот отщепенцев как Алекс, методами далекими от гуманизма. В мире, созданном Берджессом, сжигание ведьм продолжается, а сеансы экзорцизма разве что не пестрят крестами и четками.
Мир, построенный на насилии с обеих сторон - обречен на гибель. И как показывает практика, даже наука не способна искоренить в индивидууме все корни зла.
И даже великие музыкальные творения Людвига Ван Бетховена могут родить в неокрепших душах только самых изощренных монстров, если падут на благодатную для того почву. Наш герой грезит насилием, любого рода и молодецкая его, безудержная сексуальная энергия выплескивается нервными толчками, ища все новых жертв. Эта энергия помноженная на абсолютную смелость, мощную злость и неоспоримые лидерские качества, превращает Алекса в некое подобие "проклятого идола" своего времени. Рожденный в практически идеальной, образцовой семье, своим существованием он задает немой вопрос, и являет укор самому обществу, не находящему ответов на него. Где есть корень насилия?
Но все чудовищные извращения, что рождаются в сознание молодого человека, меркнут по сравнению с ответной реакцией самого общества, которое как говорится, легкими путями не ходит и находит решение проблемы в еще более странном, противоестественном лекарстве.
Личность Алекса - музейный экспонат из некой фантасмагорической кунсткамеры, и на протяжении всего фильма и книги, зритель препарирует его пороки, истоки их и возможность передела оных в добродетели. Может ли родить червивое семя? Что он может родить?
Берджесс дает свой ответ, и мне он более импонирует, в отличии от версии Стенли Кубрика, который превратил всю соль и остроту социально-психологического коллапса в некий персонализированный театр абсурда, сконцентрировавшись на политическо-социальном аспекте, не дав и маленького шанса на исправление и на надежду ни герою, ни обществу. Фатальность, порождающая фатальность и посередине ее назидательный островок с нравственно-этическим уставами и нормами для каждого, но исключительно на выбор.
Берджесс отталкиваясь от того же самого расширяет спектр возможных путей и даже приспосабливает некоторые из них к действительности, примиряя и нас с вами, и их с ними. Темная сторона - данность человеческой натуры, но ни отрицание, ни борьба теми же, насильственными, методами с мистером Хайдом, не может дать освобождение.
О развороте событий в фильме можно сказать как о аналогии с преступлением и наказанием, однако искусственная подоплека в пробуждении раскаяния у главного героя, не дает в сущности к этому мотивов. Все же замах больше в сторону социально-общественного каркаса. Тем более маргинальность, как бунт личности против заведенного порядка системы, находит себе истоки в контексте данного произведения. И очень трудно, да и сходу, определиться со своими чувствами в отношении главного героя, в обрамлении окружающего его сообщества потерявшихся, растерянных; либо наоборот чересчур агрессивных, защищающихся различными идеологиями, частенько утопическими.

Фильм просто жизненно необходимо смотреть на языке оригинала, максимум с субтитрами, оставляя этому чудовищному языку-перевертышу, полную свободу действия и проникновения в наши слуховые отверстия. Эти тембры, нюансы и оттенки голосов и интонаций тускнеют и теряют половину своей силы в русском переводе. Соберетесь смотреть это кино - не забудьте об этом обстоятельстве и конечно же, о самом книжном прототипе, гениальность которого проверена временем.