Меня зовут Арлекино (1988)

Стая и вожак. Шпана в предармейском мыканье

По острым иглам яркого огня
Бегу, бегу - дорогам нет конца.
Огромный мир замкнулся для меня
В арены круг и маску без лица.

Я - шут, я - Арлекин, я - просто смех,
Без имени, и, в общем, без судьбы.
Какое, право, дело вам до тех,
Над кем пришли повеселиться вы.

Социальная драма с криминальным оттенком в приближающемся апокалипсисе Союза Нерушимого, Республик Свободных. Где беспросветность бытия в медвежьем углу размышлением тет-а-тет настигает главного персонажа. Никаких перспектив в выстраивании завтрашнего, даже хлипкими мостками к зрителю, режиссёр не предоставляет. Неужели пропасть уготована? Неужели загон предначертан? Отнюдь.

Два часа - это лишь прелюдия, которую обрисовал автор. Два часа - это степень взросления мальчика. Два часа - это и упоительная власть над окружением, и проживаемое в себе предательство близкого человека. Глумливая псевдоправда кодекса чести для "соплеменников", без отделения от них и грязь склада в душу, после распутной бабёнки в вымарывании. Это сила, в кураже стенка на стенку, это и бессилие, поставленного на колени. Твоя "правда", в столкновении с правдой иной, обменом мнений в электричке. И полусумасшедший поэт с бредовыми виршами началом картины, её серединой и приближающимся окончанием. Так что же здесь? Что перед нами? Да всё та же школа. Но без классов. А уроки, зарубками памяти. Учителя, горячи.

Закалка характера через сильные эмоции. Не сломаться! Выстоять! Преодолеть!

Только лишь два часа и продолжения нет. Но оно угадывается. Оно каждым из нас, прошедшим путь мучительного перерождения страны, читается в Арлекино.

Ах, Арлекино, Арлекино,
Нужно быть смешным для всех.
Арлекино, Арлекино,
Есть одна награда - смех!

Шпаной "с вагонки" управляет сегодня. С такими же неприкаянными совершает вояжи-набеги что тот удельный князь, на "земли соседей". По семнадцать лет мальцам. Завтра они будут призваны защищать устои Отечества в Армию, на Флот. Кузня наковальни продолжит вершить над ними свою работу. И возмужают в миг, и повзрослеют за 2-3 года необычайно. И дурь, подрастеряют, пройдя "все тяготы и лишения". Не оступиться бы им сейчас только. В круг ада мест лишения свободы, не угодить бы.

Выходят на арену силачи,
Не ведая, что в жизни есть печаль.
Они подковы гнут, как калачи,
И цепи рвут движением плеча...

А с "ОПГ" - организованной преступной группировкой, нам не предстоит столкнуться? Из "качалок" многие вышли. Из подвалов, где железом наращивали мышцу. В рэкет, в "Бригады", в братву. И все эти "деловые", здесь обозначенные, ещё содрогнуться от соприкосновения с нарождающимся классом "люмпенов". Поводырь есть. И он сильно обижен. Вряд ли он простит и "отпустит" эту тему. Впереди, вне всякого сомнения, месть. И месть жестокая. Понятно, что кинематограф СССР данную тему муссировать не мог. По идеологическим соображениям. Куда пастух погонит, Туда пойдут стада.
Все эти "Солнцевские", "Люберецкие", "Ореховские".... Но это уже "другое кино".

Интересно, что на новом витке истории "развития" общества как болезненные шрамы кинематографические зарисовки. "Республика Шкид"(1966) беспризорницкой артелью в усмирении о 20-х годах ХХ века. "Подранки"(1976) с детдомовской колыбелью для потерявших родителей, опалённых войной 1941-45 годов. "Пацаны"(1983) "о кухаркиных детях" страны Советов... И вот "Меня зовут Арлекино"(1988) один из финальных аккордов государства рабочих и крестьян... Строили-строили и, наконец построили....

...Я - шут, я - Арлекин, я - просто смех,
Без имени, и, в общем, без судьбы.
Какое, право, дело вам до тех,
Над кем пришли повеселиться вы.

Спасибо, господа, за содержательные ответы. Я вас понял. Вспомнился мне тут случай из середины 80-х, когда к нам припожаловали "люберы". Видимо решили, что у нас такие же интеллигентные рохлики , как в терзаемой ими Москве...
объединялись даже враждующие между собой в обычное время районы.

Я сам пару раз принимал в этом участие, до сих пор шрам на лице, молодые, идиоты, честь Москвы отстаивали (я о рохликах). Мода была в Парке Горького встречаться. Там кстати после очередного разгона одного товарища на собственном шарфу на дереве и повесили, перестарались, громкое дело было. А фильм, как и вся (почти) остальная фекальная масса Горбачёво - Ельцинского периода. О том времени сегодня переживают только те, кто его помнит как место у "кормушки", а тем, кого там не было вбивают в голову, что это лучшее время в послевоенной России, так называемыми либерал-демократами (проще говоря - анархистами). Эх, туда бы их всех, в Лужники, на перевоспитание.