Полночная закусочная (2015)
(Shinya shokudo)

Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники,
Государственные запасники
Покидают тихонько памятники.
Сотни тысяч (и все - похожие)
Вдоль по лунной идут дорожке,
И случайные прохожие
Кувыркаются в "неотложке"
И бьют барабаны!..
Бьют барабаны,
Бьют, бьют, бьют!

Он всё равно что иголка в стоге сена. Песчинка в огромном массиве человеческого социума. Хозяин крошечного ресторана и одновременно шеф-повар заведения, затерявшегося в безлюдных кварталах бетонного мегаполиса. Ночной сторож покоя. Ночной кормилец страждущих. Дающий приют всякому у стойки стола с минимализмом уюта. Что Вы хотите? Что желаете? Омлет из яиц? Лапшу в бульоне? А может быть рубленный лопух? Еда не заставит себя долго ждать. Всё в наших силах. Рис? Тофу? Пожалуйста. Можно и рюмочку подогретого саке с мороза ( это, наверное, единственная страна где водку предпочитают пить подогретой). Пиво? Можно и пиво. Усаживайтесь поудобнее. Я не заставлю Вас долго ждать.

Токио. Нынешние дни. Более 37 миллионов жителей ( в Москве, для сравнения - 12 млн.). Самый большой по численности населения город мира кадрами лунной тишины и лицами гостей здесь и сейчас. В этом месте. Мужчины, женщины, гангстеры, актёры, полицейский, трансексуалы, простые работяги, закончившие смену и идущие домой, только проснувшиеся и предпочитающие дню ночь в суете. Как мотыльки на свет фонаря у двери. Открыто? Значит полночь уже наступила. Накормите?

Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники...
....(э-э, если позволите) Обыватели и проказники
На пельмени идут и драники

Фильм в котором на первый взгляд нет никакой особой искры. Пожалуй, он может даже показаться излишне рафинированным в приторности игры-переигрывания актёрства. Некая неестественность образов наличествует. Некая малоубедительность просматривается, присутствует. До детскости. До смешливости. Но не режиссёрская ли это задумка в схожести почерка с кинематографическими работами чёрно-белого кино страны восходящего солнца 60-х годов? Округлые глаза с крайней степенью удивления. Открытые в глупости вопросов рты. Позы, мимика...

А хозяин за стойкой своего заведения разве не порождает вопросы? Снисходительная добрая улыбка, едва-едва уловимая, брошена на его лицо. Он аскетичен и поджар в фигуре. Неимоверная сила в худощавости мускулистого корсета в нём. Шрам рассекающий лоб и щёку былыми временами вчерашних ристалищ. Кто он? Что он такое? Телохранитель вышедший на пенсию? Самурай обретший покой и удалившийся от дел мира? Его боевой хитон наброшенный на плечи то ли халат, то ли едва ли, не борцовское кимоно. Мастер. Как есть мастер рукопашник...

Два часа в мелких житейских наблюдениях с рассказом не бог весть каких историй. Простенько. В эмоции красок умеренно. Неужели без затей? Неужели без глубины мысли? Оказывается, нет.

Тонкий, без рывков и толчков размеренный сюжет где урна с прахом усопшего ( а тема эта не педалируется вовсе, но угадывается), забытая кем-то из посетителей обращёнными в зрителя вопросами о жизни, о её суетности, бренности происходящего. Кто-то, когда-то был. И жил. Но его уже нет. Он прах. И все его позы, стремления, искания - керамический горшок. А сам он - горсть. Ныне. А в противовес ему - вся эта "живая материя", на все лады склоняющая жизнь. Их час ещё не пробил. Он ещё не пришёл.

И вот тут-то, совершенно иначе начинаешь смотреть и на этого "хозяина" и на его "харчевню", и на "яйца в омлете приготовленные". Каждому своё. Пока своё.

На часах замирает маятник,
Стрелки рвутся бежать обратно:
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки.
И бьют барабаны!..
Бьют барабаны,
Бьют, бьют, бьют!